Хавьер Бардем

Я родился в конце 60-х, в такое время, когда эти традиционные определения – мужчина, женщина – начали утрачивать устойчивость. И как-то во мне никто специально не воспитывал мужчину. Наоборот, меня воспитывали так, что скрывать свои чувства нездорово, что мечтателем быть не стыдно, что все эти «по-мужски» и «настоящая женщина» – пшик, предрассудок. И я так и не ценю этого «настоящего мужчину» – ярлык, который на меня наклеили. Во мне есть и мужское, и женское, у меня есть мужские ценности и женские. Сильный мужчина – это кто? Тот, кто скрывает боль?
..........................................................................................................................................................

Я ведь актер, наверное, в 20-м поколении. Мама, отец, дяди, тети, дедушки и бабушки, все мои предки были актерами. Мы были актерами во времена, когда таких, как мы, хоронили за кладбищенской оградой, вне освященной земли, потому что считали извращенцами и еретиками. Или хуже – претендующими на роль Бога, демиурга, потому что мы создаем еще один мир, параллельный созданному Богом. Видимо, присущее актеру чувство некоторой неприкаянности и определенного отсутствия каких-либо жизненных гарантий наложилось на некоторые черты личности…
..........................................................................................................................................................

Мне было 6 лет, когда умер Франко и закончилась диктатура. Я застал фашизм в его самом бытовом, ежедневном виде. В виде страха, который сопровождал моих близких каждый день и каждую ночь. Мой дядя, актер и режиссер, провел несколько лет в тюрьме за антифашистскую деятельность. Я помню, как я маленький за руку иду с мамой по улице, а ей вслед кричат гадости какие-то уроды в форме – охранка науськивала своих рядовых травить инакомыслящих. И мы ускоряем шаг и переходим в страхе на бег… Я думаю, если мы осознаем подлинные человеческие трагедии – это будет конец наших неврозов. Мы перестанем бояться своих страхов.
...........................................................................................................................................................

Знаете, мы с Пен продали наш дом в Лос-Анджелесе. Потому что там, конечно, хороший дом, но там – не наш дом. Мы испанцы и хотим ими оставаться. Хотим, чтобы наши дети росли и жили в Испании. Этим все сказано. Это моя страна. У нас принято говорить прямо, что думаешь. Правительство же наше явно нуждается в том, чтобы люди говорили ему правду.

( Читать больше... )

psychologies.ru