Мелочи жизни

Российское государство хочет вернуться в жизнь Кирилла Кузьмина (Кристофера-Элвина Шатто)

23 декабря 2013 года Псковский областной суд признал незаконным и подлежащим отмене усыновление Кирилла Кузьмина супругами Лаурой Ле Энн и Аланом Гарри Шатто из штата Техас (США). Решение вынесла судья Марина Анашкина. Мотивировочная часть решения будет изготовлена до 30 декабря. Согласно резолютивной (постановляющей) части решения, отдел ЗАГСа должен аннулировать запись об усыновлении Кирилла Кузьмина и актовую запись о рождении на ребенка Кристофера-Элвина Шатто, восстановить первоначальные сведения о фамилии, имени, отчестве, месте рождения и родителях мальчика в записи акта о рождении, а сам ребенок должен быть передан на попечение органов опеки и попечительства Псковской области. В течение 30 дней с момента исполнения в полной форме решение может быть обжаловано. Если этого не произойдет, то оно вступит в силу. Что будет происходить после этого – точно не может сказать никто. Юрисдикция российского суда на территорию Техаса не распространяется.
( Дальше )

Встретила я ее впервые, когда мы стояли в оцеплении у Норд-Оста. Она ни на кого не смотрела, пробежала внутрь, таща пакеты сока - заложникам. В следующую встречу она еще отходила после отравления по дороге в Беслан. А это - последний разговор.
( Read more... )

Я не частый гость в интернете, но сейчас не могу не написать о том, что меня гложет, – о суде над узниками 6 мая.

Я счастлива, что несправедливый суд над Алексеем Навальным и Петром Офицеровым и жестокие приговоры им всколыхнули людей, причем не только в Москве и Санкт-Петербурге, но во многих городах. Горячий, непосредственный отклик на это безобразие доказал, что в России есть гражданское общество и властям приходится учитывать это обстоятельство в своих действиях. Об этом свидетельствует и ход назад во взятии Навального и Офицерова под стражу сразу после приговора, и поведение наших стражей порядка во время спонтанного народного схода: задержания были, но власти не решились на жестокий разгон вышедших на улицу без всяких предварительных согласований. Это замечательно.

Но вот что меня грызло, когда я все это наблюдала. Накануне я была в мосгорсуде на процессе над узниками 6 мая. В небольшом судебном помещении на скамьях для публики были свободные места, а в скверике возле здания суда – ни одного пикетчика, вообще пусто. Почему во время процесса над милыми девушками из Pussy Riot около суда собирались толпы сочувствующих, а здесь, где судят участников разогнанного властями митинга, нет никого, как будто нас это не касается? Десять обвиняемых, сидящих в стеклянном аквариуме, – рядовые участники шествия, в котором вместе с ними участвовали десятки тысяч таких же, как они, граждан, и каждый мог оказаться на их месте. Почему же все они не толпятся около суда, не протестуют против пыточных условий, в каких эти ребята оказались? Устали от постоянно происходящих судебных процессов? Не верите в возможность повлиять на приговоры? То что приговоры будут жестокими, если узники 6 мая останутся без массовой поддержки, к гадалке ходить не надо.

Суд над узниками 6 мая продлится, похоже, все лето. Он проходит в здании мосгорсуда (Богородский вал, дом 8) каждую неделю по вторникам, средам и четвергам с 11:30 утра в судебном зале №338. После 11:30 в зал не пускают. Перерыв в 14:30. Можно прийти на вторую половину судебного заседания. Судебный процесс транслируется в другое помещение. Туда можно пройти в любое время. Чтобы пройти в здание суда, нужно иметь при себе паспорт. Около суда есть сквер со скамеечками и фонтаном, там тоже могут собираться сочувствующие обвиняемым, встречаться с адвокатами, родственниками обвиняемых и теми, кто побывал на суде.

Приходите, очень вас прошу.

Известие о смерти человека всегда потрясает, но особенно неприятно слышать о смерти человека, которого близко знал.
Мишу Бекетова я увидела впервые лет пять назад. Встреча наша произошла по моей инициативе. У меня на руках было постановление тогдашнего губернатора МО об уничтожении Химлеса под трассу Москва-Санкт-Петербург и «транспортную инфраструктуру» к ней и я активно искала выходы на журналистов, которые бы взялись за эту тему. С моей точки зрения уничтожение последнего дубового леса в ближайшем Подмосковье должно было заинтересовать все СМИ, но журналисты упорно не хотели писать об этом, потому как «не было информационного повода».
Отчаявшись найти журналистов из федеральных изданий я стала искать выход на местные газеты. И вот в руки мне попадает скромная черно-белая газета «Химкинская правда». Бумага сверхскромная, зато статьи сверхинтересные и самое главное- напечатан мобильный телефон главного редактора. Позвонила и мне тут же ответил Михаил, назначили встречу. До этого я мало видела журналистов, но представляла их себе худенькими и в очках. А тут на встречу пришел накачанный богатырь в борцовке под два метра ростом. Встреча длилась всего несколько минут, потому как Михаила ждали друзья, с которыми он ехал на футбол. Он по-деловому забрал у меня документы и сказал, что сперва все проверит, а тогда уж встретится со мной для детального разговора, если материал окажется правдой. Миша перезвонил очень быстро, чуть ли не на следующий день. И на скамейке перед моим домом произошло первое в моей жизни интервью, которое взял у меня Михаил Бекетов. Интервью сильно затянулось и переросло в беседу как это часто бывает, когда интервьюер человек с биографией. Жизнь у Михаила была такая, что впору было брать интервью у него. Михаил рассказал и о работе на БАМе, о службе в десантных войсках, о журналистской работе в горячих точках, о том как однажды его с товарищем в доте во время военных действий накрыло снарядом и они чудом выжили. А еще он рассказал, что хотел провести зрелые годы в тихом городке. Выбрал Химки, потому что понравилось место- лес, большая вода – канал им. Москвы. Купил себе землю в деревне Старбеево и стал помогать Химкинской администрации создавать газету. Это сейчас словосочетание «Химкинская администрация» звучит как «рейхсканцелярия», а в те далекие годы это было тихое и безвредное место. Михаил организовал городскую газету «Химкинские Новости», которые потом по иронии судьбы его же активно мочила. Потом случилось страшное- к власти пришел г-н Стрельченко и Михаилу предложили писать заказуху на прошлого главу. Он возмутился и отказался, ему пообещали, что он пожалеет и на следующий день бизнес Михаила- небольшие киоски, торгующие книгами, были сожжены неизвестными. Наверное, Михаил первым понял какая страшная сила вошла в город и на что она способна. Он решил бороться и стал издавать газету «Химкинская правда» на свои собственные деньги и писать в ней правду о том, что происходит в городе. Значение газета тиражом в 15000 экземпляров для города численностью двести тысяч было трудно переоценить. Химки город географически сильно разделенный и узнать о проблемах, которые начались в городе с приходом администрации Стрельченко без газеты Бекетова было бы практически невозможно. Газета по-настоящему объединяла людей, узнав о митинге в защиту Химкинского леса, к нам приезжали люди с другой части города, многих Миша , болеющий за лес, приглашал еще дополнительно лично.
Кстати говоря, Михаил понял, что за проектом трассы М-П через Химлес стоит коррупция еще до того как мы узнали это слово. Миша призывал искать коррупцию на самом высоком уровне. Тогда мы еще не могли осознать, что бывает коррупция на уровне выше мэра города, Бекетов утверждал, что еще как бывает и оказался абсолютно прав. Теперь, когда удалось вскрыть коррупционную схему по которой деньги по проекту М-СП движутся прямиком в кипровский офшор друга Путина олигарха Ротенберга, я только диву даюсь Мишиной проницательности.
Миша был человеком очень неравнодушный, огненно-темпераментным. Он не входил-он влетал, быстро давал пачку газет, быстро договаривался о текущих задачах и спешил дальше, дел у него было невпроворот. Много позже, попробовав вместе с товарищами издавать газету «Химкинская правда жива» мы все искренне изумлялись как это Михаилу практически в одиночку удавалось и редактировать, и наполнять материалом, и распространять газету!
Михаил никогда не говорил тихо- всегда бурно, с напором, любую гадость властей воспринимал очень близко к сердцу, но зато и хорошие новости воспринимал с удивительно заразительной радостью, создавалось впечатление, что внутри у него огонь. Он мог зажечь и вдохновить кого угодно. При этом он был исключительно добрый и отзывчивый человек, так например он у себя на участке поселил семью беженцев, которым негде было жить- отгородил им часть участка и семья с ребенком жила у него совершенно бесплатно, вполне в его духе было подобрать бродячую дворнягу, поселить у себя, кормить и заботиться. Он был яркий и удивительно человечный.
Когда мне сказали, что Михаил избит, то я и близко не представляла себе как именно. В моем представлении избит, значит получил пару синяков, ну может нос сломали. То, что сделали с Михаилом не называется «избиением». Его просто убивали, но не добили…
Нападению предшествовала череда неприятных событий: Мише взорвали машину и он прекрасно зная кто это сделал, сказал в телевизионном интервью, что это «политический заказ, а заказчиком выступил господин Стрельченко». На Михаила тут же завели уголовное дело по статье клевета. Думаю, только благодаря блестящей защите правозащитника Стаса Маркелова Мишу не посадили. Затем до смерти забили ту самую дворнягу, которую приютил Миша. Самое страшное, что Михаил знал о готовящемся на него нападении, неизвестные звонили ему и предупреждали: «готовься, мы тебя не убьем, мы тебя покалечим». Миша не мог уехать из города, из-за уголовного дела, инициированного Стрельченко, он был под подпиской о невыезде. Представьте себе что ощущал Михаил, получив такую информацию. Он купил пистолет «Оса» для самообороны и ждал когда за ним придут, переходя от окна к окну в своем доме с Старбеево. Накануне нападения он звонил товарищам и говорил «Если со мной что-то случится-ищите в администрации Химок или выше»
После нападения Михаил около суток пролежал на ноябрьской земле, начался сепсис он практически умер. Думаю, если бы не вмешательство Сергея Митрохина, который помог перевезти Мишу в институт Склифосовского, не искусство врачей, и конечно же не отзывчивые люди, которые сдавали кровь для Михаила, он был бы уже три года как мертв.
Первый раз, увидев Мишу после реанимации, я в буквальном смысле сползла по стене. Это был самый страшный момент в моей жизни. Передо мной лежала половина от Миши: ему ампутировали полноги и четыре пальца, в голове-дыра размером с грейпфрут, он был практически полностью парализован и ужасно исхудал, потеряв пятьдесят килограмм. Миша больше не говорил, его превратили в инвалида.
Следствие по делу о нападении на Бекетова ведется до сих пор, это вам не «болотное дело», тут организаторов преступления найти сложно.
Вечная тебе память, Миша, нам всем очень тебя не хватает.